Заметки на манжетах: Отношение офицеров и солдат в императорской гвардии

Из книги: В.Трубецкой «Записки кирасира»

Теперь часто слышишь, что кадровые офицеры вооб­ще-то солдат за людей не считали и относились к ним как к скотам. Могу лишь сказать, что среди моих пол­ковых товарищей я таких офицеров не знал. Правда, как среди старых, так и среди молодых офицеров встре­чались такие, которые относились к солдату безразлич­но, так сказать, казенно и совершенно не интересова­лись солдатским бытом и нуждами, но нельзя же делать из этого вывод, что, стало быть, они относились к сол­дату, как к скотине. У нас в полку даже обзывать солдата площадной или матерной бранью считалось для офицера признаком дурного тона.

Помню, однажды во время взводных учений на воен­ном поле молодой корнет Д., усердно наседая на свой взвод, принялся костить людей отборным матом, случай­но дошедшим до ушей старшего ротмистра Данилова, который в это время присутствовал на поле. Этот Да­нилов был одним из заправил в полку. Человек ум­ный и трезвый, он пользовался большим авторитетом. Подозвав к себе распетушившегося корнета, Данилов при мне как следует, отчитал его: «Послушай, дружок,— отечески проговорил ротмистр,— когда ты непотребными словами оскорбляешь людей, одетых в ту же форму, ка­кую носишь сам, ты этим оскорбляешь свой собственный мундир, а следовательно, и тот полк, который мы все любим и обязаны чтить. Не забывай, что ты имеешь дело не с лакеями и хамами, а с солдатами-кирасирами Ея Величества, призванными на почетную службу са­мому государю. Мы должны развивать в наших солдатах чувство гордости, а не унижать их. Ты можешь и даже обязан подтягивать и наказывать своих подчиненных за провинности, требуя от них самой высокой дисциплины, но оскорблять их матерным словом — это уже хамство, дружок. Предоставь хамство какому-нибудь армейскому подпоручику в захудалом провинциальном армейском пол­ку. Мы же с тобой, кажется, служим в Лейб-гвардии, а по­тому и хамить не должны. Ну, а теперь ступай к своему взводу, и чтобы слово «мать» я от тебя больше не слышал!»

Если в силу условностей и установившихся тра­диций и предрассудков офицеры обращались ко всякому солдату на «ты» и за руку с ним никогда не здо­ровались, то отсюда еще не следует, что офицеры презирали своих солдат. Ведь можно с человеком обра­щаться и на «вы», и даже подавать ему руку, и тем не менее в душе презирать его. В нашем полку не только не попирали и не умаляли человеческого достоинства солдата, но наоборот, старались внушить ему чувства доблести, героизма и особой гвардейской гордости и даже спеси. Проявлялось это даже в мелочах. Так, например, когда солдата на Рождество отпускали домой на побывку, ему всегда охотно давали парадную каску с орлом, колет, а иногда даже кирасы — дабы он мог пофорсить и похвастать своим полком у себя в родном селе.

Молодым солдатам в полку всегда подчеркивали те казенные слова старого воинского устава, где говорится о том, что «солдат — есть имя знаменитое». Солдату внушали, что служба его почетная, ибо в уставе ука­зано, что солдат служит самому царю и является «защитником родины от врагов внешних и внутренних». Насчет внутренних врагов — солдатам разъясняли, что это те дурные люди, которые идут против царя. Да можно ли было без всего этого создать император­скую Лейб-гвардию в настоящем значении этого слова? Можно ли было создать надежного гвардейского солдата, если бы к нему относились как к скотине?— разуме­ется нет! Вот почему в гвардейце стремились воспи­тать бодрый дух доблести, любви к полку, любви к ца­рю. Беседы на эти темы обычно вели офицеры, заведовавшие в эскадронах новобранцами и молодыми солдатами. Толковал об этом солдату и начальник учебной команды, а также и полковой священник, которому генерал Арапов поручал вести в эскадронах и командах регулярные «религиозно-нравственные бесе­ды с нижними чинами». Политика солдатам внуша­лась несложная: «За веру, за царя, за отечество»,— вот три кита, воплощавших в себе всю тогдашнюю гвардейскую идеологию.